Итак, притча о пещере:
"Имей перед своим взором вот что: люди находятся под землей в пещерообразном помещении. В направлении наверх к свету дня ведет далеко простирающийся вход, к которому собирается вся пещера. В этом помещении с самого детства имеют свое пребывание люди, прикованные за бедра и шеи. Поэтому они недвижно удерживаются в одном и том же месте, так что им остается только одно, смотреть на то, что расположено у них перед лицом. Водить же головами они, поскольку прикованы, не в состоянии. Освещение, конечно у них есть, а именно от огня, который у них горит, правда сзади, сверху и издали. Между огнем и прикованными (следовательно, за спиной у них) пролегает какая-то тропа; вдоль нее, как это себе вообрази, выложена невысокая стена наподобие перегородки, какую ставят фокусники перед публикой, чтобы через нее показывать представления. -- Вижу, сказал он. --"

Вот примерно так мы и живем, сидим себе в пещере, видим отблески огня на противоположной стене. Правда радует то, что есть выход из пещеры,  все мы пока прикованы и не созрели до того, что бы нам дали возможность идти к свету. Значит проходим свой урок.  Но самое главное в этой статье впереди!!!! (Дорогие друзья, мне конечно не тяжело всю статью перепечатать, но не вижу в этом смысла, и думаю, кто заинтересован, если конечно не читал, он обязательно прочтет, но, я прошу извинения, и конечно, с сокращениями...) Кроме теней эти люди в своей жизни ничего не видели, они даже не предсталяют, что позади их горит костер, и языки пламени освещают им тени, тех предметов, которые у них за спиной проносят. Но они всю свою жизнь только это и видят, и они настолько привыкают к этой картине, что принимают это за настоящую жизнь ( а у них другой-то и нет и не было  и не знают и не подозревают!!!) Вот такую картину нам описывает Платон.

 

"Проследи соответсвенно теперь, сказал я, своим взором тот ход вещей, когда пленные избавляются от цепей, вместе с тем цепляясь от нехватки понимания, и подумай при этом, какого рода должна была бы быть эта нехватка понимания, если бы прикованным довелось испытать следующее. Как только одного расковали бы и понудили внезапно встать, повернуть шею, тронуться в путь и взглянуть на источник света, то он смог бы это сделать (во всяком случае) лишь претерпевая боль и не был бы в состоянии из-за мерцания огня взглянуть на те вещи, которых тени он прежде видел."

 

.... Вот отдельно хочется остановиться на моменте, когда нам необходимо в нашей жизни, что-то изменить, как в притче сказано, встать, повернуть голову, тронуться в путь... Вот именно здесь на этих жизненных этапах и возникает такое сопротивление  людей, что диву даешься! Самое главное - для наших людей, сохранить свое спокойствие, тишь и благодать. Да порой готовы видеть только свою точку зрения, свое суждение и только.

 

"Чтобы суметь понять и знать впредь сказанное мыслителя, какого бы рода оно не было, мы должны обдумать его сказанное."  Так немецкий философ начинает рассуждать о сказанной некогда Платоном "притчи о пещере." Разъясняющей силой "притчи о пещере" сосредотачивается на том, чтобы через наглядность рассказанной истории сделать зримым и познаваемым существо пайдейи не в том, чтобы загрузить неподготовленную душу голыми знаниями, словно первый попавшийся сосуд. Подлинное образование, наоборот, захватывает и изменяет саму душу и в целом, перемещая сперва человека в место его существа и приучая к нему. Пайдейя  означат обращение всего человека в смысле приучающего перенесения его из круга ближайших вещей, с которыми он сталкивался, в другую область, где является сущее, что перенесение человека возможно лишь благодаря другим.

То, что человеку является так или иначе непотаенным, род непотаенности, алетейя (истина) должны перемениться. Непотаенным и его непотаенностью именуется все то, что открыто присутствует в круге человеческого местопребывания. И рассказ повествует о переходах из одного местопребывания в другое. Люди живут прикованными в пещере и в плену того, что им ближайшим образом предстает мерцание огня к которому не привык глаз, ослепляет освобожденного. Слепота мешает увидеть самый огонь и понять как его свечение освещает вещи и только потому допускает им явиться. Снятие оков приносит освобождение, но отпущенность еще не настоящая свобода. Хотя человек теперь видит нечто другое, чем тени, однако он ошибается в оценке "истинного." Если однако уже внутри пещеры обращение взгляда от теней к свечению костра и к показывающимся в этом свете вещам трудно и даже не удается, то тем более освобождение на волю, вне пещеры, требует высшего терпения и усилия. Виды того, что есть суть сами вещи, эйдосы составляют бытие, свободный простор светлого мира в сиянии лучей видимого солнца заставляет вглядываться в непотаенное.

Настоящее освобождение - это постоянство обращенности к тому, что является в своем виде и есть в этом явлении непотаеннейшее. Постоянное преодоление пайдейи - необразованности, так как существо образования коренится в существе истины. Но Платон не заканчивает свое повествование достижением высшей ступени подъема, рассказ продолжается о спуске освобожденного обратно в пещеру к тем, кто там еще закован. Освобожденный должен теперь их тоже увести от их непотаенного и привести к непотаеннейшему. Но свободитель чувствует себя в пещере уже не а своем месте. Ему грозит  погибнуть под властью господствующей там истины. Переход из одного состояния в другое, состоит в исправлении взгляда, от правильности вглядывания зависит все. Это вид существующего, мир эйдоса. Вопрошание о непотаенном переносится на явление вида и тем самым на подчиненное ему видение и на правильное и на правильность видения. Этим Хайдеггер подчеркивает  двусмысленность платоновского толкования Истины, в определении  существа истины. Так из превосходства вида и видения. Над алетейей возникает изменение существа истины. Истина превращается в правильность восприятия и высказывания. С высказывания Платона имеет место стремление к "Истине" в смысле правильности взгляда и его направленности. Различие между местопребыванием внутри и вне пещеры есть разница в Софии. София вне пещеры есть философия. С Платона мышление о бытии сущего становится философией, поскольку оно есть взглядывание на "идеи". Также Хайдеггер отмечает что именно Платон описывает черты, что позднее называется метафизикой. В "притче о пещере"  указывается на высшее  в области сверхчувственного, орудиями тела не постижимое бытие сущего. Эта высшая и первая причина названа Платоном, а соответственно Аристотелем - божественное. Начало метафизики в мысли Платона есть одновременно начало "гумманизма", так о приведении человека к освобождению, к уверенности в своем предназначении, как развитии творческих сил, как воспитание разума, как культивирование личности и пробуждение общественного сознания. Хайдеггер подчеркивает, учение Платона  есть учение антропологии. Поэтому платоновское  учение  ни есть учение прошлого. Оно исторически - настоящее. И не как подражание древности и не как  простое сбережение наследия, а подкатывающая к своему новейшему новому времени мировой истории земного шара.

 

Всем нам так хочется правильно угадывать отблески теней, быть лучшими в нашем мире эйдоса. Как нетерпимы мы к тем, кто видел свет... И как им, видевшим свет и спустившимся к нам, должно быть тяжело....

                       С любовью к Вам Маргарита.